Родилась в 1959 году в поселке Варнавино. Окончила культпросветучилище. Работает библиотекарем Варнавинской центральной библиотеки. Публиковалась в местной прессе. Живет в Варнавине. Л.Смирнова "У нас бывали, о нас писали..." «Нижний Новгород» литературно-художественный журнал №19, 1998 год

   
   ВСЕГДА ПРИВЛЕКАЛ НАШ КРАЙ писателей, исследователей, краеведов. Чем же? Ответ находим, перелистав страницы их произведений. У Пришвина читаем: «Сижу на высоком берегу в ожидании парохода. Вспоминаю полузабытый роман о заволжских лесах. Помню, купец Потап Максимыч, похожий на древнего русского князя, управляет лесными людьми, стелет им столы в торжественные дни и даже пляшет вместе с подданными, когда подвыпьет. Край нетронутый. Люди делают деревянные ложки, продают их, пьют, поют и пляшут. Кондовая Русь! А в лесу живет колдунья в черном клобуке - Манефа. У нее в скиту прекрасные девушки-белицы, хотят выйти замуж за Ивана-царевича. Но колдунья Манефа дает им четки и заставляет молиться. В Иване-царевиче, - твердит она им, - грех. Девушки «убегали» к Ивану-царевичу. И вот тут-то непонятное и странное: в Иване-царевиче - какой-то обман. Белицы возвращаются к Манефе и сами становятся колдуньями. И скит все растет и растет. Недалеко от скита есть Светлое озеро. В глубокую старину белицы с Иваном-царевичем праздновали на берегах его весну, поклонялись богу Яриле и жгли Кострому. Но колдунья Манефа устроила город невидимый, поселила там черных праведников». Такой вот своеобразный пересказ романа Мельникова-Печерского «В лесах» приводит Михаил Михайлович Пришвин, путешествующий по Поветлужью, разыскивая в Уренских лесах остатки Красноярского скита в начале XX века.
   Иной взгляд у Короленко: «В дремучих лесах Семеновского уезда, по Керженцу и по другим лесным речкам тихо угасает старый «раскол» и доживают последние дни пустеющие древле-православные скиты. Разоренные умелой рукой литератора - чиновника П. И. Мельникова, который очень хорошо описывал их, но разрушал еще лучше, - они не имели уже силы возродиться в других местах и при других обстоятельствах».
   А вот мнение Салтыкова-Щедрина, побывавшего в наших местах в 1848 году: «...Незадолго перед тем прочитал роман Печерского «В лесах». Замечу, однако ж, что все описанное Печерским в его романе я нашел здесь налицо и в полной исправности...»
   В Ветлужье в XIX - начале XX века все напоминало о старине. Эти места, воспетые в романах Мельникова-Печерского, где большинство жителей держалось за «старую веру», с ее историческими преданиями, обрядами и одеждой, всегда привлекали своей первозданностью. Именно она - эта первозданность - и вдохновила П. И. Мельникова-Печерского в романе «В лесах» на великолепные картины природы Поветлужья. Посредством огромного этнографического, географического и фольклорного материала автор дает не только описание природы, но и увлекательно рассказывает о стародавних народных преданиях и верованиях, связанных с ними праздниках, обрядах, обычаях, песнях и плясках; во всех подробностях и с большим знанием живописует домостроевские исконные устои старины, быт и нравы купечества, его будни и праздники, именины, свадьбы, похороны. И все это - языком самого народа, языком сказок, песен, легенд о граде Китеже, об озере Светлояр, о кладах заволжских лесов, о неведомой жизни старообрядческих скитов Поветлужья. Когда-то в скитах и церквях Древней Руси во время молебнов читали жития святых. Этот устой сохранялся до 1917 года. В варнавинских храмах читалось «Рукописное житие преподобного Варнавы Ветлужского», которому преклонялось все Поветлужье в ночь на Годину Варнавы.
   В 80-е годы XIX века член Костромской архивной комиссии И. К. Херсонский, ознакомившись с «Ветхой книгой», или «Житием Варнавы», написал работу «Рукописное житие преподобного Варнавы Ветлужского». В ней автор подробно передает содержание «Рукописного жития», приводит много выдержек из него, разбирает, комментирует. Книга дорога еще и тем, что она повествует о 300-летнем периоде истории Варнавина - со времен его основания в XV веке - до середины XVIII века (по Житию - 1751 год - дата последней переписи его монахами Варнавинского монастыря). А это Житие поведало миру о том, что в 1464 году в пустынные ветлужские пределы, где не было жилья кругом, пришел из Великого Устюга на Красную гору преподобный отец Варнава, где он прожил 28 лет, претерпевая недостатки и лишения. А пришедшие сюда после его смерти на жительство с разных сторон монахи и земледельцы построили на Красной горе две церкви: во имя Живоначальной Троицы и над гробом Варнавы - во имя Святого Николая Чудотворца, основали обитель, получившую название Троица Варнавина пустынь. При помощи жалованных от русских царей грамот монастырь обрастал землями и деревнями. За подвижническую деятельность, за чудеса исцеления при гробе Преподобного, патриарх Иоасаф причислил Варнаву Ветлужского к лику святых. В 1866 году черный поп Гурий построил новую церковь Николая Чудотворца над могилой Преподобного Варнавы в шатровом стиле. Она простояла до 30-х годов XX века.
   В 1670 году пришедший на Ветлугу отряд Степана Разина сжег некоторые постройки монастыря. При Екатерине II в 1764 году монастырь был упразднен и закрыт. А в 1778 году слобода Троицы Варнавина пустынь по указу императрицы преобразуется в уездный город Варнавин. Может, на создание городов на Ветлуге подтолкнула Екатерину II работа М. В. Ломоносова «О сохранении и размножении российского народа» и вот эти напутствия: «...Многие места есть в России глухие, на 500 и больше верст без городов... примером служить может лесистое пространство около реки Ветлуги, которая, на 700 верст течением от вершины до устья простираясь, не имеет при себе ни единого города... По таким местам должно основать и поставить города, дав знатным селам гражданские права...»? Так или иначе, участь села Троицы Варнавина пустынь была определена, и на карте Российской империи появился уездный город Варнавин Костромской губернии. В состав Варнавинского уезда были включены «земли и крестьяне помещиков по правому берегу Ветлуги от сел Тарани и Белышева на севере до села Благовещенского и Знаменского на юге уезда». Если перевести на современное территориальное деление, то в состав Варнавинского уезда входили четыре современных района Нижегородской области (Варнавинский, Краснобаковский, Тонкинский и Уренский).
   Екатерина II утвердила герб Варнавина, представлявший «щит, где в первой его части изображена галера с тремя фонарями и со спущенными лестницами, во второй части щита - в червленом поле выходящая из облака рука, изъявляющая, что Апостол Варнава, по имени которого город сей поименован, убит каменьями». Екатерина II знала лишь апостола Варнаву, одного из учеников Иисуса, жившего в I веке, считала, что он дал имя нашему городу. Два года спустя царица утвердила план под будущую застройку Варнавина. В госархивах можно найти «Описание города Варнавина», сделанное в XVIII веке: «Оный город по состоявшему императорскому утверждению назначен вновь в 1778 году, а прежде именовался слободой Троицкой Варнавинской пустыни. В нем укрепления никакого нет. Нынешнее его строение поселено одною улицею. Положение имеет на горе на правом берегу Ветлуги, а ручья безымянного на левом. На левой стороне оного города пролегает большая столбовая дорога в город Козьмодемьянск, а расстояние от губернского города Костромы - 387 верст. В том городе публичных строений - три церкви приходские деревянные: первая - Живоначальной Троицы да под нею предел Благовещения Пресвятой Богородицы, вторая - Успения Пресвятой Богородицы, третья - Святителя Николая Чудотворца; казенного два дома содержания, присутственные места, кладовой и соляной амбары, винный подвал, острог и питейные два дома. Вообще, строения сего города деревянные. Жители сего города большей частью мещане. Лавки имеют худо выстроенные, в которых содержат мелкие, шелковые и бумажные товары, а также и мягкую рухлядь, как-то: волков, лисиц, горностаев, зайцев, которых скупают от приезжающих из близлежащих селений крестьян. В оном городе еженедельно торг бывает также. И отъезжают в разные места, кои для скупки, а равно и продажи той рухляди, а некоторые упражняются в... хлебопоместве. Женщины сверх полевой работы прядут лен и шерсть, ткут холсты и сукна для себя и для продажи».
   Еще в школе, перечитывая сказку «Дикий помещик» Салтыкова-Щедрина, я заинтересовалась, почему, находясь на необитаемом острове, герой, размышляя о месте возможной ссылки, думает: «Уж не пахнет ли водворением (ссылкой) каким? Например, Чебоксарами? Или, быть может, Варнавиным?» И решает, что лучше Чебоксары... Ох, как досадил сатирику Варнавин! Но давайте проследим путь молодого писателя через его впечатления о путешествиях по Поветлужью, которые он отразил в очерке «В среде умеренности и аккуратности» в главе «Тряпичкины очевидцы». «Варнавин - довольно чистенький городок на Ветлуге, при впадении в нее Лапшанги. Я пришел туда хотя под вечер, но еще не поздно, однако на улицах было до того пустынно, что самые дома в изумлении, что раздались чьи-то шаги, казалось, спрашивали: кто здесь блуждает? Насилу нашел постоялый двор, разумеется, сейчас же снял сапоги, напился сквернейшего чаю и заснул, как убитый. На другой день, проснувшись довольно рано, хотел осмотреть достопримечательности города - не тут-то было! Представьте, и здесь на днях было несколько пожаров, и здесь ходят слухи о поджогах, так что всякое появление мое и неизвестно откуда окончательно всполошило и полицию, и обывателей. И вот возник вопрос о паспорте, и я вновь должен был мгновенно исчезнуть, что я и сделал, оставив на столе два двугривенных для расплаты с хозяином за постой...»
   Поветлужье власти определяли местом ссылки для стрельцов еще при Петре I, а в 60-70-е годы XIX века в Варнавине отбывали ссылку участники польского освободительного восстания 1869 года. Может, и было бы их пребывание здесь незаметным, но оставили эти люди о себе добрую память в деле просвещения варнавинцев. И среди тех, кто получил от них путевку в жизнь, в науку, был известный юрист, искусствовед, журналист и географ Иван Александрович Рязановский, сделавший для своего родного Варнавина очень много. В 1899 году свою личную библиотеку он жертвует родному городу. Так в Поветлужье возникла первая бесплатная библиотека-читальня. Но и это еще не все: в 1905 году вместе с князем А. П. Трубецким он передал в управу книги для земской публичной библиотеки.
   Иван Александрович любил тихий Варнавин и всячески расхваливал его друзьям. Он умел убеждать и своими рассказами вызвал интерес к родному краю у многих писателей и ученых. В одну из поездок в Петербург Рязановский познакомился с молодым литератором М. М. Пришвиным. На религиозно-философских собраниях «встретил несколько искренних и взволнованных людей, - признался Пришвин. - И во мне что-то отозвалось, и мне захотелось так же по-своему оглянуться по сторонам». Знакомство переросло в дружбу.
   Писателя всегда привлекали люди из «замосковской стороны», их быт, старые предания. Тут Рязановский был для него подлинным кладом. По предложенному другом маршруту Михаил Михайлович и совершил путешествие по Поветлужью. По материалам своей поездки Пришвин написал повесть «У стен града невидимого» («Светлое озеро») и посвятил ее Рязановскому. Одна из глав названа «Година Варнавы», где автор описал все, что увидел во время пребывания в Варнавине. «Советуют ехать в Варнавин. Туда будто бы сходится народ со всего мира, со всей вселенной и ползет вокруг церквей. «Ободом друг за дружкой всю ночь, - ответили мне». «Ветлужский пароходик именно в годину жестокого святого и доставил меня в Варнавин»... Здесь Пришвин пробыл несколько дней. Услышал от старообрядцев различные легенды, побывал на ночном богослужении, слушал чтение рукописного «Жития Преподобного Варнавы Ветлужского», наблюдал всеобщее ползание паломников и местных верующих вокруг церквей, о чем и написал в повести. Это путешествие так запало в душу Пришвина, что одно время он пожелал вообще переселиться с семьей в Варнавин. «Побывавший здесь покойный М. М. Пришвин в беседах всегда возвращался к Ветлуге и Керженцу и до смерти не оставлял надежды побывать на них еще», - поделился своими воспоминаниями Красильников, которого поэт Владимир Автономов назвал «ветлужским Пришвиным».
   Профессор химии Александр Матвеевич Красильников прожил в Варнавине, на берегу Ветлуги, где стоял его дом, тридцать лет, одолев последствия тяжелого недуга, голодные военные годы, встретив старость. Сюда на рыбалку, на мед, на яблоки, на умную душевную беседу приезжали писатели, поэты, критики. Здесь прошли его последние дни. Здесь он начал писать, поэтично рассказывая миру о своих путешествиях по Ветлуге, о скитаниях по озерам. А его страницы из дневника легко стали страницами книг. Его любовью, болью и заботой была «удивительная» река Ветлуга, «река чаек, лесных дебрей, легенд и сказаний о дивных дивах, озерах, кладах, края плотовщиков, рубленных светлых изб»... «Тихие плеса Ветлуги омутисты и глубоки, а просторные перекаты быстры»... «То она нахмурится еловыми шапками подмытых под основание, готовых сорваться круч, то откроется светлыми до горизонта далями - голубая дорога в зеленых талах, за которыми теряются тропки и далекие лесные жилы!»...
   Автор книг «В лесном краю», «Когда расцветают подснежники», «В кого кинуть камень», уединившись в варнавинской тишине, поведал миру о красоте «соловьиного края», русской заволжской природы и ее облагораживающей силе, о безграничности человеческого добра, о пагубности равнодушия и черствости, о повадках лесного зверя и птицы, о диковинных случаях на охоте. «В далеком детстве, прочитав о Ветлуге в тоненькой, образца 1955 года, книжке варнавинского писателя А. М. Красильникова «В лесном краю», я так и не расставался с этой книжкой»... «Но странное дело, прочитаешь книжку раз и - захочешь, да и не отложишь, перечтешь второй раз. А потом, как к брусничной воде из берестяного ковшичка, и будешь время от времени причащаться», - так написал о книге А. М. Красильникова писатель Александр Сизов, уроженец деревни Ляпуново Варнавинского района, автор книг «Становление», «Студеное водополье», «Девочка на качелях», «Самая долгая дорога» и романа «Версия Нострадамуса, или Убийство в сезон мутаций», оказавшегося последним в его жизни. Он писал о том, что ему было дорого: о своем доме, отце, матери, бабушке, о родной деревне, ее природе и людях, о любви ко всему этому миру.
   Воспоминаниями о товарище по литературному институту, известном поэте Николае Рубцове, поделился А. Сизов в очерке «По лесам в окрестностях Ветлуги» («Рубцов на Ветлуге»). Рубцов приехал на варнавинскую землю в 1969 году, жил он здесь несколько дней, побывав на Ляленке, в Бархатихе. Рыбачили на Ветлуге, спорили о поэзии. Рубцов «ходил по деревне и наборматывал. Он не записывал сразу стихи, сначала их наговаривал, складывал «на память», ухватив образ, раз десять вслух повторял строчки, шлифовал, прислушивался, как звучит, а потом продолжал сочинять дальше». Здесь услышал Рубцов красивую лесную сказку о Ляле-разбойнике, его кладах, о лесной девке Шалухе, прекрасной княгине Лапшангской, о молодом атамане Бархотке. На основе услышанного и родилась поэтическая лесная сказка «Разбойник Ляля».
   Мне о том рассказывали сосны По лесам, в окрестностях Ветлуги, Где гулял когда-то Ляля грозный, Сея страх по всей лесной округе...
   Поветлужье, его прошлое, истоки и история были извечной темой Дмитрия Петровича Дементьева. «Не будет простой бумаги, летописец Бармин-Дементьев принужден будет писать на заячьих шкурах или на бересте, а свою охоту по изучению Костромского края удовлетворит», - как клятва прозвучали эти слова во время гражданской войны из деревни Петушихи Варнавинского уезда Костромской губернии от Д. П. Дементьева, прожившего там последние двадцать лет своей жизни с 1907 по 1927 годы. Был этот человек увлечен собирательством документов старины, вел огромную работу по разысканию материалов истории Поветлужья, на основе которых писал статьи по истории края. Принадлежащие ему исторические документы он распределял по рукописным сборникам: «Материалы для истории Ветлужского края», «Никольская старина», «Варнавинская старина», передал часть их в Костромское научное общество по изучению местного края. К концу жизни «летописец-самоучка истории Ветлужского края» написал и собрал 219 томов «Ветлужской летописи», 60 томов «Ветлужской старины», 239 томов «Барминской летописи».
   Наследником дела Дементьева стал М. А. Балдин, хранивший на своем рабочем столе маленький фотопортрет Дементьева начала XX века, считая себя по праву продолжателем дела Дементьева. Тридцать лет жизни занимался изысканиями по истории Поветлужья Балдин. Он опубликовал много своих работ по истории края в Варнавинском, Воскресенском, Шахунском, Ветлужском, Тонкинском, Краснобаковском, Уренском районах. Со страниц районных газет он рассказывал о прошлом районов, их людях, печатался в нижегородском альманахе «Записки краеведов». Часть его архива по Варнавинскому району вошла в книги Баддина «Варнавинская старина», «Очерки истории Поветлужья», «На переломе», «Из истории Варнавинского края 1917-1940 годов», «Нижегородское Заволжье в 1905-1907 г.г.», где, скрупулезно следуя добытым фактам, ссылаясь на первоисточники, книги, свидетельства живых очевидцев, автор раскрыл полную картину истории Варнавина в разные годы. Много работая в библиотеках и архивах страны, он изучал историю малой родины, воплощал в статьи и картины облик старого Поветлужья. В Варнавинском музее висит его картина, где изображен макет монастыря, с которого пошел Варнавин, выстроенный по материалам архивов. Учтены местонахождение монастырских часовен, келий, и особенности их постройки, и одежда монахов, и природа, какой она была в то далекое время.
   Вот так, шаг за шагом, от книги к книге - встает, вырисовываясь в единую картину, общее понятие - Варнавинский край, через его историю, его прошлое и настоящее, чтобы понять: кто мы, что мы, зачем мы.

Текстовая версия для печати
в формате .doc для Word

© 2003-2004 Дизайн-студия "Sofronoff"