СРАЗУ ПОСЛЕ НОВОСЕЛЬЯ в новом здании райкома партии, что на Советской площади Варнавина, в нижний этаж временно поселилась редакция районной газеты «Новый путь».    Райкомовцы, народ бесцеремонный, открыто присматривались к журналисту - молодому пареньку крепкого сложения. Высокий с пшеничными волосами, по-деревенски добрым открытым лицом, с лёгкой застенчивой улыбкой и какой-то грустинкой в серых глазах.    Мы его окрестили между собой Добрыней Никитичем. Знали, что он пишет неплохие стихи. Вскоре они стали печататься в местной газете. Их читали с удовольствием и живым интересом.    А мне предстояло с ним познакомиться довольно…    …впрочем, всё по порядку.    Косить для личного скота нам разрешалось в конце августа. Сенокосное рочище было за посёлком Глухим, если прямиками, тропинками за реку - пять-шесть километров. За несколько недель до окончания моего декретного отпуска я справлялась с покоса в Варнавин через деревню Ляпуново. По дороге заболела. Из ляпуновского, почти с отвесным берегом оврага, по тропинке среди вековых елей мы поднимались к маленькой деревушке.

А.Сизов. На субботнике.

У прохладного ручья росла таволга с кремовой кипенью цветов. Вечерний запах её был настолько крепким, что закружилась от этого дурмана голова.
   В деревушке мы остановились возле скромной приземистой избы с открытым крылечком. Я присела передохнуть на его ступеньки, а мой попутчик ушёл на Кирпичный завод в гараж, чтобы взять машину и довезти меня до дома.
   Я почувствовала себя неловко, когда из избы вышел хозяин. Им оказался Саша Сизов. Он любезно пригласил в дом, увидел моё состояние, посочувствовал:
   - Как же Вы отважились на покос? - и осёкся на полуслове. - Вы через овраг поднимались?
   Я кивнула.
   - А видели, какая у нас таволга роскошная? - Саша явно хотел поднять моё настроение. - В деревне её кто заманихой, кто привязихой, а кто и былником зовут.
   - Хорошие цветы, редкие, - согласилась я уклончиво.
   - Я стараюсь каждый вечер спускаться туда. Эх, и аромат, даже голову кружит. А хотите, я Вам свой рабочий кабинет покажу?
   Удивлению моему не было предела - подобрал же словечко.
   Мне стало полегче, я поднялась за Сашей. В прохладных чистых сенях в небольшую дверь чулана-светёлки видно маленькое оконце на улицу. Железная односпальная кровать, маленький столик возле оконца.
   - Здесь же темно, света мало, - заметила я.
   - А мне так хорошо здесь пишется. Сяду и пишу, пишу.
   Позднее я узнала, что в этой светёлке отдыхал и его друг, Николай Рубцов. Приехал тогда да и загостился.
   - Собираются в Бархатиху, на Лялину гору, да поездку со дня на день откладывают, - дружелюбно смеялись мои коллеги, - гудят ребята.
   Встреча с Сашей повторилась в тот август через неделю. На сей раз в Варнавине. Я стояла на другом берегу Ветлуги напротив дома перевозчика, когда возвращалась опять с покоса. Что было духу кричала:
   - Перевезите-е-е.
   На другом берегу ватага парней не выдержала, захохотала:
   - Скоро зима. Река замёрзнет, сама и перейдёшь. Не барыня.
   Вдруг от них отшёл парень в белой рубашке, быстро сел в лодку и стал грести в мою сторону. Лодку сносило, двигался медленно. Другой оказии на реке не было.
   Каково было моё изумление, когда в парне узнала Сашу Сизова. Я стояла у воды и не знала, что мне делать, а когда всё-таки села, резиновая надувная лодка так провисла под нами, что мы сели на мель. Саша быстро вышел и повёл лодку до глубокого течения.
   От страха я дрожала и, чтобы скрыть волнение, спросила Сашу:
   - Как ты оказался в Варнавине? Сегодня же воскресенье, день не рабочий и лодка эта…
   - Да вот к друзьям пришёл отдохнуть. А лодку первую попавшуюся взял, которая не привязана.
   - Не надо было брать эту лодку, не доплывём, кажись, а если моторка пойдёт? - скулила я.
   - Но Вы так кричали, я не вытерпел и сорвался. Вдруг с вами опять плохо будет?
   «Добрыня и есть Добрыня», - про себя ругалась я и всё же не выдержала, как увидела под собой дно, не долеко от берега. Решила дойти вброд.
   Дно было настолько илистым и вязким в этом месте, что как я оказалась в воде, так и не могла сдвинуться с места. Стояла как вкопанная.
   Саша спрыгнул в воду. Его серые брюки быстро темнели, а я с тоской подумала:
   «Ну как в таком виде он пойдёт по Варнавину?!»
   Саша будто прочитал мои мысли, успокоил:
   - Да высохну. Лето ведь, да и не сахарный я.
   До сих пор Саша Сизов передо мной стоит - молодой в белой рубашке и простых серых летних брюках с лёгкой грустинкой в глазах.
   Одну и ту же книгу я не люблю читать дважды. Книгу Саши Сизова «Студёное водополье» читаю и перечитываю до сих пор.
   Помнится, как мы спешили в книжный магазин, когда она поступила в продажу. Серая некачественная бумага, более чем скромный переплёт - тоненькая книжица с редким названием.
   Мы читали и узнавали персонажей. Его герои жили среди нас, были на памяти земляков. Подкупало ещё и то, что свой первый труд он посвятил своей маме - Лидии Николаевне.
   Кто о писателе хорошо напишет, так это другой писатель. Я, к сожалению, далека до искусства хорошо писать, но перед прозой и стихами Саши Сизова преклоняюсь.
   Рассказы «Три покосева», «Калиновая вода», «Привязиха» - близки до боли нам, деревенским людям. Мне они помогают жить.
   Живи в нашей памяти вечно, Добрынюшка!

Текстовая версия для печати
в формате .doc для Word

© 2003-2004 Дизайн-студия "Sofronoff"